Авторский взгляд Александра Пирогова. На смерть Василия Кочергина, самого краткосрочного мэра в истории Воронежа

Я не знаю, отчего умер Василий Григорьевич Кочергин. Он прожил, можно сказать, что долгую жизнь – 72 года. Родился еще при Сталине, 3 марта 1950 года, а о его смерти стало известно из телеграм-канала. Журналисты, пару раз употребив в некрологах слово «легендарный», даже не смогли толком сказать, чем покойный занимался. Вся посмертная известность свелась к тому, что он был главой Центрального района в 1992-1995 годах. Я думаю, что Василий Григорьевич умер от забвения.

Он пережил самого себя почти на двадцать лет. Последний раз СМИ о нем вспоминали в 2004 году, когда его выносили вперед ногами из кабинета директора «Воронежтеплосети». Сам уволенный Кочергин последний служебный кабинет в своей карьере добровольно покидать отказывался. Да не СМИ – я же и писал. Статья в «Воронежском обозрении» называлась «Последняя гастроль «Артиста». Название оказалось пророческим – Кочергин исчез политического горизонта навсегда. Эта статья есть в сети, можете загуглить, кому интересно. Перечитывая спустя 18 лет свои строки, вспоминая, что еще я писал о Кочергине в девяностые, могу повторить вслед за классиком: «Я часто бывал несправедлив к покойному, но был ли покойный нравственным человеком?» Да что я – известный в девяностые-нулевые журналист Дьяков Кочергина иначе как Хлестаковым не называл. 

Потом мы встречались с Василием Григорьевичем летом 2019 года. Он постарел, выглядел совсем неухоженным. Было видно, что человек, когда-то сделавший свой Центральный район самым богатым районом города (тогда у районов еще были собственные бюджеты), сам богатым человеком не стал. Но зато оставался прекрасным рассказчиком. Ну, и немножко сказочником. Вспоминал комсомол: три года воронежские стройотряды (8 тысяч человек – считай, дивизия) под руководством Кочергина были лучшими в стране. Вспоминал, как в 1996 году долго и серьезно претендовал на должность представителя президента в регионе, а в результате (если не приврал) почти стал губернатором. Начальник апэшечки Егоров его согласовал, но пришел Чубайс и зарубил его кандидатуру. И кума своего знаменитого вспоминал – «рамонского» замгенпрокурора Геннадия Лопатина (их дети женаты, четверо общих внуков). И как занял второе место на первых в истории города всенародных выборах мэра, а имел шанс и на первое, если бы оппозиция смогла между собой договориться. Вспоминал и знаменитых воронежских депутатов, которым он открыл дверь в большую политическую жизнь – «кочергинцев» Галину Кудрявцеву и Сергея Чижова. И Геннадия Макина, сенатора и дважды вице-губернатора, которого «брал в комсомол» и «пьяного таскал на себе». И многих, многих, многих, с кем Василий Григорьевич успел сойтись и разругаться за свою не слишком длинную политическую жизнь в девяностые.

Я писал книгу об истории городской думы (муниципального совета), в которой Кочергин оставил короткий, он был депутатом лишь один созыв в 1997-2001 годах, но, может быть, самый яркий след среди всех народных избранников за четверть века воронежского городского парламентаризма. Кстати, мы были соперниками на тех выборах. Пожалуй, последних, где было подобие политической борьбы. Я проиграл Василию Григорьевичу совсем чуть-чуть. Его, бывшего главу района, дружно поддержали «организованные» избиратели – подследственные СИЗО-1 и обитатели психоневрологического диспансера для престарелых. Если бы не их голоса, одной яркой историей в политической жизни Воронежа было бы меньше.

28 июля 1999 года, в 8-15 утра, муниципальный советник Василий Кочергин в сопровождении помощника Коли и восьми подмосковных автоматчиков из вневедомственной охраны (по-нынешнему – Росгвардии) взяли под контроль пост охраны администрации города на Плехановской, 10. А спустя пять минут сам Кочергин захватил кабинет главы города Александра Цапина. К тому времени Кочергин уже три месяца называл себя единственным законно избранным главой местного самоуправления Воронежа. Его избрали на сессии муниципального Совета 20 апреля девятнадцатью голосами из тридцати четырех. Правда, этому предшествовало лишение полномочий группы так называемых депутатов-совмещенцев, благодаря чему и образовался кворум. Кажущуюся теперь нереальной правовую коллизию, когда чиновники сами себя избирали в депутаты долго рассказывать, но это было. Знаменитое депутатское трио Кочергин-Кудрявцева-Берг больше года боролось в судах против этой очевидной противозаконности. Но закон, как это часто бывает в России, был на стороне беззакония. Когда в апреле 1999 года все правовые методы были исчерпаны, Цапина решили валить.

Это были сто дней наполеона Кочергина. Вне сомнения, именно он подготовил почву для заговора против императора города. Тем удивительнее, что к заговору против Цапина Кочергин примкнул последним. Его позвали Чижов и Чернушкин, еще один будущий мэр-краткоосрочник. Первое заседание тайного совета прошло во время матча «Факела» - под Восточной трибуной был офис депутата-ярмарочника Зверева. Конспирация была соблюдена. Заговорщики пригласили Кочергина возглавить заговор и стать новым мэром. 

Убедившись в стройности рядов, Василий Григорьевич действовал быстро, решительно и изобретательно. Генеральную репетицию бунта провели на его даче в Ямном, под шашлык, шаурму и кое-что погорячее. Шаурму будущий император города готовил собственноручно. Никто никого не сдал, сессия-переворот прошла как по нотам. За два часа изменили регламент, приняли новый устав города, лишили полномочий депутатов-совмещенцев, изгнали Цапина, избрали Кочергина. Новый мэр дал прессуху, планы обозначил четко: «Мои друзья в правительстве помогут попасть в программы международные, причем, там ссуды безвозвратные, в гарантии – правительственные, выгоднее не придумаешь». «Порядок наводить придется долго, но население этого не почувствует». 

Известно, что Кочергина как законного мэра поддерживал вице-премьер и ельцинский «наследник» Борис Немцов. Но этого оказалось мало. Почувствовав угрозу, нутром почувствовав дух «Чужого», вся воронежская номенклатура, включая силовиков, объединилась против Кочергина и его фрондирующей команды. Несмотря на то, что Кочергин успел избраться мэром, совет раскололся надвое (17 «цапинцев» и 16 «кочергинцев») и каждая половинка после 20 апреля заседала отдельно, хотя никто уже кворума не имел.

«Цапинцы», когда поняли, что оказались в дураках, быстро перекупили парочку «кочергинцев» - Чижова и «того самого» Болдырева, который потом организовал избрание мэром Бориса Скрынникова (Кочергин активно помогал), а недавно эмигрировал из России. 

Первое, что сделал Кочергин, захватив цапинский кабинет, сел почему-то на приставной стульчик (так и просидел на нем, как сирота, все полдня) и позвонил губернатору Шабанову. Захват был подготовлен, когда Шабанов и Цапин были на военных учениях в Острогожске. «Иван Михайлович, с вами говорит Василий Григорьевич Кочергин. Докладываю, что приступил к исполнению обязанностей главы администрации города Воронежа. Нахожусь в собственном кабинете. Охрану в мэрии сменил. Какие будут дальнейшие указания?» «Я, конечно, растерялся на секунду, - вспоминал Шабанов. – Но потом говорю: «Василий Григорьевич, с тобой рядом в кабинете посторонние находятся?» - «Есть». – «Выпроводи всех, пожалуйста, и закрой дверь». (Пауза. Кочергин выпроваживает соратников в ожидании указаний губернатора.) «А теперь, Василий Григорьевич, возьмись за голову обеими руками и пять минут подумай: «Что ж я наделал , е-мое!». Хитрый лис Шабанов тогда скомандовал Цапину не возвращаться в город: «Без тебя разберутся». Разобрались, но имиджу власти Цапина был нанесен непоправимый урон. Шабанов победил своего главного противника руками Кочергина. Так бывает, что ты строишь длинную и сложную многоходовку, а оказываешься разменной пешкой в чужой игре. 

Единственным посетителем мэра Кочергина был прокурор города, попытавшийся увещевать мятежного мэра. Его Василий Григорьевич вежливо отшил, даром, что сидел на приставном стульчике. Кочергин ждал звонков с указаниями от «друзей из правительства», но телефон предательски молчал. После обеда Василий Григорьевич сделал то, о чем его просил прокурор – без боя покинул кабинет мэра. Автоматчиков разоружила доблестная милиция, потом их и вовсе выгнали со службы. Оставшись без работы, они жестоко избили человека, который их нанимал в интересах Кочергина. Против самого Василия Григорьевича сначала возбудили уголовное дело по статье «Самоуправство». Он, подследственный, еще ходил на сессии объединившегося назад муниципального совета. Но к осени самоуправство загадочным образом переквалифицировали в особо тяжкое преступление «Попытка захвата власти» (от 12 до 20 лет). Кочергина закрыли в СИЗО. Но париться на нарах пришлось недолго, меньше пары недель. Скандал дошел до Москвы, оттуда рявкнули – ведь де-юре Кочергин все еще был законно избранным мэром. Правосудие еще что-то поколдовало, и Кочергина выпустили, предварительно амнистировав. Законом в этих ужесточениях и смягчениях и не пахло. Кочергин оказался на свободе, но пораженным в правах. На выборы он больше идти не мог. Он исчез первый раз года на три. Потом оказалось, что он занимал странную должность представителя мэра Ковалева (победившего Цапина) в федеральных органах власти. Кажется, это была просто корочка в ответ за какую-то предвыборную услугу. В штате мэрии Василий Григорьевич не числился. Потом было участие в предвыборной кампании Скрынникова – Кочергин мочил своего главного комсомольского соперника - Ивана Образцова. За результативную работу Кочергина пристроили сначала главой Коминтерновской управы, а потом перевели на суперхлебное место в «Теплосеть», где он просто обязан был разбогатеть. Но он опять поругался, возможно, со своей лучшей ученицей Кудрявцевой. Она при Скрыне уже кукловодила вовсю. Уходить из директоров муниципального монополиста Кочергин, считавший, что его уволили незаконно, категорически отказывался, и его выносила из кабинета новая охрана предприятия. Мне кажется, этим выносом Василий Григорьевич просто закрыл гештальт. «Выноситься» надо было, конечно, из кабинета мэра 28 июля 1999 года. Дальше было забвение. 

В ноябре 2019 года на торжественное заседание, посвященное 25-летию городской думы, не пришли только двое народных избранников – сам Кочергин и бывший «кочергинец» Чижов. Чижову было недосуг спускаться с госдумовских высот до городской мелюзги. А вот почему не пришел повспоминать минувшие дни Кочергин? Кажется, он не смог преодолеть обиду на не единожды предававших его товарищей и на так часто отворачивавшуюся от него судьбу.

Если бы эпитафию писал я, то получилось бы что-то вроде: «Здесь лежит артист, авантюрист, бывший слепой, человек без паспорта». Покойный дружил с юмором и, надеюсь, шутку бы оценил.

Александр Пирогов