150 дней на пересменке эпох. Смерть губернатора

Утром 1 декабря в своей квартире на улице Академика Королева в Москве на 84-м году жизни скончался Виктор Калашников, последний председатель облисполкома и первый воронежский губернатор. Причина смерти - сердечный приступ. 

18 марта 1992 года Виктор Кириллович был уволен указом президента Ельцина с поста главы администрации области с унизительной формулировкой «За серьезные нарушения, допущенные при распределении легковых автомобилей, предназначенных сдатчикам зерна и сельхозпродукции, а также использование служебного положения в личных целях». После этого Калашников уехал из области навсегда. Лишь однажды, в 2008 году, не по своей воле заехав на день для участия в каком-то федеральном совещании. Больше его в Воронеже не видели.

Удивительно, но сразу же после изгнания из губернаторов Виктор Кириллович трудоустроился советником в администрацию президента Ельцина, а 10 марта 1997 года все тот же Ельцин своим указом присвоил Виктору Кирилловичу квалификационный разряд (теперь говорят «классный чин») государственного советника 3 класса. По старому - коллежский ассесор, по военному - майор. «Что ты делал все эти годы?» - «Рано ложился спать». 

За тридцать с лишним лет отсутствия журналисты забыли, как он выглядел, и «похоронили» другого Виктора Калашникова, бывшего военкома, чей портрет полдня украшал траурные сообщения большинства СМИ. Губернатор Гусев в некрологе по своему предшественнику среди добрых и правильных слов обронил довольно неуместную фразу: «В то новое, суетливое и непредсказуемое время, никто не был застрахован от ошибок». Получилось, что ложь, которая фактически изгнала Калашникова из Воронежа, умудрилась его пережить. О каких «ошибках» идет речь? Попробуем вспомнить и восстановить справедливость.

У нас была веселая эпоха

Виктор Кириллович родился 8 марта 1940 года в селе Новожизненское Сталинградской области. Трехлетним ребенком попал фактически в эпицентр Сталинградской битвы. В 1963 году закончил Новочеркасский политех в Ростовской области по специальности горный инженер-механик и был распределен в Воронеж, на Машмет - на завод ГОО (горно-обогатительного оборудования, ныне -«Рудгормаш»), ведущее предприятие страны по своей спецификации. На ГОО Калашников за четверть века прошел путь от инженера-конструктора до генерального директора предприятия. В середине горбачевской перестройки, в 1988 году, Виктора Кирилловича выдвинули руководителем Воронежоблснаба, объединения ведавшего всем снабжением промышленности региона. Это было одновременно повышением и очень блатным местом. Свободной торговли, кроме как в продуктовых магазинах, в СССР не существовало. Все материальные ресурсы оценивались по балансовой стоимости, большинство дефицитной продукции, а сырье, материалы и оборудование распределялось через «фонды» - металл, кирпич, стекло, станки, топливо, автомобили, да практически. Фондирование - это мало понятная современному читателю особенность плановой экономики. Остались лишь многочисленные забавные роли в комедиях и производственных драмах, когда командировочные приезжали «выбивать» какую-то «фондовую» продукцию, чаще всего в министерстве. Но не всегда. Самый запоминающийся герой - «гость с Юга» Семен Фарада из «Чародеев», приехавший получить по фондам волшебную палочку: «Я - гость с Юга, у меня наряд» - «А наряд-то у вас для нашей местности неподходящий». Раздачей материальных ценностей в масштабах области и стал заниматься Калашников.

Должность начальника облснаба можно было получить только с благословения первого секретаря обкома КПСС Геннадия Кабасина, считавшегося варягом, и с обязательным утверждением на бюро обкома партии. Партия была не просто «наш рулевой». В стране действовала Конституция 1977 года, шестая статья которой гласила: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу».

В марте 1990 года шестая статья на съезде народных депутатов была отменена, а генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев был избран Президентом СССР. Начинался этап безумной веры в демократию: страна непрерывно слушала трансляции съезда народных депутатов, Сахаров, Собчак, вот это вот все, боролась с привилегиями партноменклатуры и атомными станциями. В Воронеже в 1989 году, синхронно с другими атомными городами, была организовано движение «Экологическая инициатива». Была ли «инициатива» инициативой вражеских спецслужб или это примерно то, что американцы называют deep state - глубинное государство? Еженедельно во дворце спорта «Юбилейный» или перед ним (в зависимости от погоды) шли многотысячные митинги против строительства Воронежской атомной станции теплоснабжения в Шилово, которую в итоге прекратили строить по итогам городского референдума в 1990 году, а окончательно разрушили лишь тридцать лет спустя. «Экологическая инициатива» стала политическим ядром для «демократов» на выборах в городской и областной советы народных депутатов. Одними из лидеров этой «инициативы» были вузовские преподаватели-либералы Виктор Давыдкин (физики) и Борис Кузнецов (марксизма-ленининзма). Это будущие могильщики губернатора Калашникова. 

Страна верила в скорейшее наступление светлого будущего. Светлое будущее твердо ассоциировалось с наполнением полок магазинов, которые с началом перестройки становились все более пустыми. Ввели талоны - кило сахара, кило колбасы или одна курица, два кило крупы и две бутылки водки на человека в месяц. Народный депутат РСФСР и будущий губернатор Александр Ковалев осенью 1990 года около месяца был главой Воронежа и ушел с «расстрельной» должности со словами: «Без талонов на водку я городом руководить не могу». Купить ничего, кроме мороженной рыбы типа хек, было нельзя - все «доставали». «Дефицит» - главное слово той эпохи, индикатор негативного отношения общества к власти. 

Для номенклатуры были закрытые распределители. На фоне пустых полок это вызывало ненависть. Разумеется, Виктор Кириллович был членом КПСС. Как директор крупнейшего завода, он уже был высшим слоем партхозноменклатуры. А выдвижением в облснаб Калашников был обязан зампреду облисполкома Ивану Шабанову. 

Спустя год, в июне 1990 года, партийная конференция снесла с должности первого секретаря обкома ставленника Москвы и ненавистного многим Кабасина. На демократической основе был избран Шабанов. Кабасин своего соперника просто проглядел. Шабанов моментально снес всех ставленников Кабасина, среди которых был, между прочим, отец будущего вице-губернатора Шабалатова. 

В 1990 году в Воронеже прошли первые за всю советскую историю альтернативные выборы в Советы. В областном совете из 250 депутатов оказалось 30 «демократов», которые по федеральному «межрегиональному» образцу организовали «межмуниципальную группу», сопредседателем которой стал избранный в облсовет Виктор Давыдкин. Шабанов благодаря лояльным сельским депутатам плотно контролировал новый состав облсовета, но общественное мнение и с ним вектор власти сильно ушли в сторону от коммунистов. В городском совете, состоявшем из 133 человек, было  примерное равенство между «коммунистами» и «демократами». Депутат горсовета Борис Кузнецов стал одним из лидеров городских «демократов». Заседания и дебаты были бесконечными. 

Должность первого секретаря обкома КПСС по смыслу соответствовала нынешней должности губернатора, но уже во всю шла «департизация» - термин, придуманный противостоящим коммунистической горбачевской верхушке Ельциным. А должность председателя облисполкома - должности первого вице-губернатора, или председателя регионального правительства. Правое крыло площади Ленина, 1, старожилы до сих пор называют «облисполкомовским». 

Шабанов сразу же выдвинул на предоблисполкома Калашникова. В сущности, это была уже высшая государственная должность в регионе, но фактически - вторая в иерархии. После высокомерного и тяжелого в общении Кабасина Шабанов и Калашников были образцами демократичности. В заместители себе Калашников взял двух человек - Александра Соловьева, экономиста из горисполкома, и афганца и руководителя облпотребсоюза Александра Москвитина.

В июле 1991 года наш дурдом проголосовал за Ельцина, который с триумфом и выиграл выборы президента РСФСР. Накануне выборов он посетил Воронеж, встречался с депутатами, поучаствовал в митинге на площади, съездил с Калашниковым на «его» завод ГОО. То есть знакомство Ельцина и Калашникова было не таким уж шапошным. Сохранилась фотография: Ельцин на «броневичке», на трибуне перед Никитинской библиотекой. Одесную от Ельцина Кузнецов, ошую, но поодаль - Калашников. Вокруг «гаранта» цвет воронежской «демократии». Даже сама композиция выдает «чужеродность» грустящего и смотрящего куда-то вдаль Калашникова.

Он такой же габаритный как и Ельцин, но совершенно чужой на этом празднике «демократии». Шабанова на том митинге не было и не могло быть, Давыдкин почему-то в кадр не попал. Ельцин уговаривал Калашникова, как уговаривал тогда всех советских (не партийных) лидеров, брать одеяло власти на себя. Двоевластие начинало ощущаться в Москве. Было оно и в Воронеже, только контуры его еще не были понятны. Профессор-политолог и участник тех событий Дмитрий Нечаев уверяет, что на фоне этого двоевластия между Калашниковым и Шабановым начал зреть конфликт: ведь оба имели основания считать себя первыми лицами области. Но известно, что Иван Михайлович в дальнейшем всегда тепло отзывался о низвергнутом Калашникове, высоко ценя его и профессиональные и качества. Собственно, в тот год, что Шабанов проработали вместе в еще советской системе, роли между ними были четко распределены. Один занимался политикой, кадрами и стратегией, хотя какая может быть стратегия во время кораблекрушения. Второй - экономикой и оперативным управлением. Три дня 19-21 августа 1991 года разбросала их по разные стороны баррикад. Хотя точнее сказать, никаких баррикад к 21 августа не осталось - партийного функционера Шабанова выбросило за борт, а советский функционер Калашников остался на борту тонущего корабля. И даже где-то чуть-чуть держался за руль. 

Солнце вышло из-за туч, скоро снова будет путч

Потом долго будут как бы в шутку спрашивать: «Где вы были с 19 по 21 августа?», но в этой шутке была лишь доля шутки, с явственным привкусом охоты на ведьм. Шабанов сразу встал на сторону ГКЧП. Давыдкин объявил себя «начальником штаба» по противодействию путчу. Александр Соловьев выписал командировку и на три дня исчез из города. Каждая из противостоящих сторон в Москве требовала от регионов присяги на верность. Калашников в первый день, видимо, сильно колебался. Или его тоже не было в городе, по крайней мере, на площади Ленина, 1. Известно, что делегация депутатов-«демократов» ходила даже домой к Калашникову, пытаясь склонить его на свою сторону. Поздно вечером на шестом этаже прошло неофициальное собрание городских и областных депутатов, призвавшее Калашникова стать на сторону «законной власти», то есть на сторону Ельцина. И только после собрания, на второй день путча, Виктор Кириллович выбрал сторону Ельцина. Этому предшествовал обзвон регионов по спецсвязи  вторым человеком российской власти - госсекретарем Геннадием Бурбулисом. В ожидании звонка Калашников колебался до последнего, но высказал поддержку Ельцину. Сразу после этого объявил, что оснований для введения чрезвычайного положения нет. Рубикон был перейден. А через сутки ставка сыграла. Победи ГКЧП, Калашникову могли бы впаять срок за госизмену. Среди 90 руководителей субъектов федерации Ельцина поддержали только 15 человек. 

Почти сразу после провала ГКЧП была запрещена компартия. Кабинеты опечатывались, имущество национализировалось, здания райкомов в областных центрах передавались судам. Калашникову и его подчиненным пришлось выполнять миссию ликвидаторов. Шабанов исчез с политической сцены, как оказалось, ненадолго. 

16 октября Калашников указом Ельцина назначен главой администрации Воронежской области. Одновременно Виктор Давыдкин стал «великим инквизитором» - полномочным представителем президента. Эта должность, правда, в кастрированном виде, сохранилась и до наших дней. Теперь она называется главный федеральный инспектор. Калашников, как и при Шабанове, занимался управлением хозяйством, что по-прежнему сводилось к распределению материальных ресурсов. А политическую власть уже захватили «демократы». 

Через две недели после назначения Калашникова заместителем председателя правительства РСФСР стал Егор Гайдар. Страна начала готовиться к «рынку», который представлялся исключительно как либерализация цен и ваучерная приватизация. Никто не понимал, что их ждет, но на один ваучер обещали две «Волги». Воронежские «демократы» под управлением Кузнецова занялись чисткой управленческого аппарата. Демократическая «тройка», составленная из депутатов горсовета Кузнецова, Ивентьевой и Германа, попыталась произвести полную смену руководящих кадров на людей, «верных демократическим идеалам». Затея проваливалась. Верные были откровенной «демшизой», не способной не только к управленческой работе, но и к любому созидательному труду. Визит Швондера к Преображенскому помните? Вот примерно это и было. 

8 декабря на седьмой неделе губернаторства Калашникова распался СССР. Документы Беловежских соглашений готовил хорошо знакомый Калашникову Бурбулис. То, что большой страны больше нет и никогда не будет, еще никто не понимал. Казалось, что это новое название, новая форма, чтобы выкинуть презираемого всеми Горбачева. Больше волновал не распад, а грядущие перемены. Давайте уже, взвесьте нам наше счастье, и не по талонам. Мы заждались. 

Операция «Автомобиль»

«Демократы» очень рано поняли важность прессы в борьбе за власть. Неудивительно, ведь в каждом вузе вдалбливали ленинскую истину: «Газета не только коллективный пропагандист и агитатор, но также и коллективный организатор». За связь с прессой от «демократов» отвечал Борис Кузнецов. В советское время в Воронеже существовало две газеты - партийная «Коммуна» и комсомольский «Молодой коммунар», еще ее называли «молодежкой». В сентябре 1990 года городской совет создал первую непартийную газету «Воронежский курьер», в которую перешло большинство «коммунаровцев». «Курьер» гремел. Казалось, вот она, свобода слова. Главным героем стал журналист «Коммунара» и депутат-«демократ» горсовета 32-летний Александр Сорокин при создании «Курьера» получил должность заместителя главного редактора. Сорокин и Кузнецов работали в паре. Формально ни в одной из двух публикаций, которые стали основой «автомобильного дела» и приговором Калашникову, фамилия Сорокина не стоит, но все знали, что автор он.

Но началось все чуть раньше. Революционные события в воронежской прессе накапливались постепенно. Сначала, в конце восьмидесятых, прогремела история с книгой лагерных воспоминаний поэта Анатолия Жигулина «Черные камни», в которой Анатолий Владимирович, не называя имен, обвинил некоторых известных воронежских литераторов в стукачестве. Потом были ответы Жигулину и ответы на ответы, разделившие журналистов «Коммунара» на две группировки. Сорокин стал главным «жигулинцем», они-то и организовали «Курьер». Но еще перед этим, в «Молодом коммунаре» летом 1990 года, вышла публикация Сорокина о злоупотреблениях при получении квартир первыми лицами обкома и облисполкома. «Квартирное дело» пошумело, но никакого продолжения не имело. Прокуратура никаких нарушений не нашла, но само обнародование факта, что партноменклатура живет по другим законам, чем простые смертные и получает жилье в самом центре и с большим метражом, будоражило публику на фоне пустых полок.

«Автомобильное дело» началось в пятницу 20 декабря. На первой полосе «Курьера» появилась статья без подписи «Из фондов города очень недорого» подзаг «Приобрел себе автомобиль управделами Воронежского госисполкома В.Михайлюк». Статья, начинавшаяся со слов «разразился скандал» была донельзя странная, точнее - странным был сам сюжет. Ответа на вопрос, украденный из песенки Пугачевой, не было: «За столько это - недорого?» В статье рассказывалось, что номенклатурщик совсем среднего уровня Валерий Михайлюк, что-то вроде адъютанта председателя горсовета Александра Цапина, незаконно получил право купить автомобиль вне очереди. Соответствующее письмо поступило в магазин «АвтоВАЗ» на бланке президиума Воронежского городского совета за подписью зампреда совета «демократки» и юристки Ольги Застрожной. «Как выяснилось в дальнейшем, подпись оказалось фальшивкой». Ольга Кирилловна прокомментировала: «Продажа автомобиля произведена незаконно. Без решения профсоюзной организации горисполкома это является грубым нарушением установленных правил торговли. Письмо, где была сфальсифицирована моя подпись, изготовлено в корыстных интересах Михайлюка и, помимо всего прочего, преследует цель опорочить меня как среди депутатов, так и в глазах всех воронежцев». Заканчивалась анонимная публикация интересной припиской, которую сегодня бы могли счесть за шантаж: «Проверка, начатая рядом депутатов горсовета, будет продолжена в отношении всех лиц, кому были выделены автомобили. О результатах читайте в ближайших номерах нашей газеты».

В статье не были указаны ни дата письма, ни марка автомобиля, ни его стоимость, непонятно даже успел ли его приобрести Михайлюк или нет. И главное - совершенно непонятно для чего было кому-то подделывать подпись Застрожной. Михайлюк был в десны с Цапиным и мог без труда подмахнуть нужную бумажку у него. В конечном итоге, есть же графологическая экспертиза и все легко проверить. Достаточно было обратиться в правоохранительные органы. Но этого никто не сделал. Почему? Никто тридцать лет не искал ответ на этот вопрос. Может быть, Михайлюк действительно подделал подпись Застрожной, но уж точно не для того, чтобы дискредитировать ее в глазах жителей Воронежа. Но, может быть, Михайлюк или Цапин просто попросили Ольгу Кирилловну подписать это письмо, а она, бывший доцент юрфака, не увидела в этой подписи ничего такого.

Скорее всего, дело в политике и в личности самой Ольги Кирилловны. Она была одним из лидеров «демократов», но с весны 1990 года была плотно встроена в систему городской власти. Она была тем, что сегодня называют «сислибом». Она уже немного отдалилась от «революционеров» Давыдкина, Кузнецова и от «демшизы», но она оставалась «знаменем» «демократов». Статья более всего напоминает попытку отмазать свое «знамя» в преддверии будущих событий - операции по сносу губернатора Калашникова. Когда демократы получили документы по распределению автомобилей, они увидели среди прочих подпись Застрожной. Операция «Автомобиль» оказалась на грани срыва. А так - смехотворный повод кто-то когда-то не ту закорючку поставил в пользу клерка средней руки. «Мелкотемье», - сказали бы в советской печати, и не было бы никакой публикации. 

Прошел месяц, инфляция составила 245%. Страна, или то, что от нее осталось, находилась в полубессознательном состоянии. Никто уже ничего не понимал и только пытался купить еды впрок. В понедельник 27 января 1992 года в «Курьере» появилась безразмерная, почти на полосу А2, публикация «Эх, прокачу(сь)!» Фактическим автором был все тот же Сорокин, но стояли подписи других депутатов-«демократов». Среди них Анатолий Гольц, будущий мэр, Сергей Гребцов, будущий вице-мэр, Александр Воробьев, будущий сенатор, Федор Поляков, будущий начальник управления муниципальным имуществом, Александр Тетретян, еще один будущий начальник управления имуществом, и еще полдюжины подписей от «демшизы». Подписей кукловодов Давыдкина и Кузнецова не было, не было среди подписантов и «комиссаров» «демократии» Ивентьевой и Германа. И уж конечно, не было подписи Застрожной.

Попробуем изложить суть статьи, которая похоронила губернатора Калашникова. В месяц в систему торговли Воронежской области в среднем поступало 1400 автомобилей «Жигули» и 600 автомобилей «Волга», а также «Москвичи», «Запорожцы» и ИЖ-412, которые могли покупаться строго по очередности и по фиксированной «государственной» цене. Кроме общих очередей, были еще и многочисленные льготники - чернобыльцы, ликвидаторы последствий армянского землетрясения и крестьяне - сдатчики зерна и другой продукции. На таких льготников оформлялись «фондовые извещения» Минторга РСФСР. Но вперед очереди можно было попасть, написав от имени какой-нибудь общественной организации в органы власти и получив соответствующую резолюцию или распоряжение облисполкома, или областного управления торговли.

Вот что писал Сорокин: «В октябре 1991 года с уст Президента России сорвалось страшное словосочетание, повергшее в панику всех еще неудовлетворенных автолюбителей. Либерализация цен. Появилась реальная угроза перехода автомобиля из разряда дефицита в разряд роскоши. Таких отработанных каналов, как распоряжения администрации оказалось недостаточно. Пошли письма. Разрешающие резолюции накладывали все кому не лень. Какие уж тут сельхозпродукты!? Лафа кончается! Караул!!! … Первый зампред агропромсоюза Сьянов А.Т. просит главу администрации  области Калашникова В.К. (письмо №4/5 от 21.11.91) в виде исключения разрешить продажу автомобилей ВАЗ передовикам и ветеранам труда из фондов, полученных в ноябре месяце» Калашников переправляет письмо своему заместителю Москвитину с визой «для решения». Москвитин действует оперативно - пять машин обретают владельцев!» Завершается статья философской сентенцией: «На открытое разбазаривание имеющихся ресурсов не просто закрывались глаза, а проводилась политика потакания неуемным аппетитам определенной общественной прослойки. Тут уж, как говорится, нечего на зеркало пенять».

Вот и всё. Вот и весь «компромат». Губернатор написал резолюцию «для решения», по которой пять неизвестных ветеранов-колхозников, возможно, даже очень блатных «ветеранов», получили возможность купить за свои деньги пять автомобилей «Жигули». Эта резолюция и была той «ошибкой», о которой 31 год спустя в некрологе напишет другой губернатор. Мирская молва - морская волна. 

Дальше события развивались стремительно. Газетная вырезка была приложена к письму Давыдкина на имя начальника контрольного управления администрации президента, знаменитого союзного нардепа Юрия Болдырева (буква «Б» в партии «Яблоко»). Из Москвы приехала проверка контрольного управления. 11 марта Калашников, понимая, что земля уходит из-под ног, разместил в том же «Курьере» ответную статью за своей подписью. Боюсь, ошибиться, но, кажется, это единственный случай в Воронежской области, когда автором газетной публикации был губернатор. Хотя, очевидно, что писал ее известный тележурналист Александр Умнов, бывшим неформальным помощником Калашникова по СМИ. 

Статья называлась «Мы уходим… в работу» и начиналась высоким штилем: «С курьерской скоростью набегают волны газетного и митингового гнева на дом, стоящий в центре города за высоко поднятой бронзовой спиной. Недовольство властью порождается в основном недовольством жизнью. А какова сегодня жизнь - знают все: даже в условиях долгожданного политического освобождения запоздалое жесткое освобождение цен привело подавляющее большинство людей в состояние не только подавленное, но и оскорбительное, полунищенское». И далее, порассуждав о причинах падения рейтингов власти, Калашников перешел в атаку: «Те, кто без юридической экспертизы, в обход установленного законом порядка, в нарушение элементарной правовой этики и принципа «презумпции невиновности», скоропалительно, словно боясь упустить случай, выбросили в накаленную атмосферу это «разоблачение», они, эти энергичные борцы за правду, знали, что полной правды они не знают: они не следствие, но суд. Они горячие политические бойцы. Они недавние наши соратники. В дни 19-21 августа, в дни проверки на верность, мы были вместе. Мы однозначно, хотя и в разных по накаленности словах, выступали за единственную законную власть всенародно избранного Президента России, власть Верховного Совета РФ. Мы без колебаний отвергли бронированную нелепость ГКЧП». Заканчивалось выступление пафосно: «И поэтому мы уходим - в тяжелую, порой неблагодарную, но нужную для всех работу».

^{Фото: архив историка Павла Кабанова}

Через пять дней Ельцин Калашникова от «нужной для всех» работы освободил. И Москвитина заодно. Губернаторство Калашникова продлилось сто пятьдесят дней. Еще через три недели указом Ельцина новым главой администрации области был назначен директор завода тяжелых механических прессов, народный депутат РСФСР и городского совета Александр Яковлевич Ковалев. Анатолий Гольц, чья подпись под статьей стояла первой, через несколько месяцев был назначен мэром Воронежа. 

Гольц умер в 2000 году в возрасте 56 лет, инфаркт. Александр Сорокин в 2015 году в 55 лет, осложнения после операции. Александр Москвитин умер в 2017 году в 76 лет. Борис Кузнецов в 2019 году в 62 года, поджелудочная. Александр Умнов в 2020 году в 67 лет, инсульт. Второй подписант Александр Воробьев умер месяц назад в 83 года. 

Теперь из участников этой истории в живых остался только ее демиург Виктор Давыдкин. Виктор Алексеевич вернулся в ВГУ, преподает и даже в свои 78 лет выступает за сборную университета по плаванию. 

Всё, вроде бы, но остается последний «небольшой» вопрос: «А как, собственно, документы с визой Калашникова попали в руки «демократов»?

Из списка подозреваемых мы сразу исключим магазин «АвтоВАЗ». Потому что ключевое письмо Съянова с визой Калашникова Москвитину до магазина не могло дойти. Туда пришло уже распоряжение Москвитина. Само письмо могли скопировать либо в одной приемной, либо в другой. Политолог Нечаев делает предположение, что письмо было передано «демократически настроенными сотрудниками облисполкома» Борису Кузнецову, но не напрямую, а через его мать, также преподавательницу марксизма-ленинизма. Но у этой теории слишком много логических нестыковок.

Теоретически письмо могло попасть в руки другому заму Калашникова, будущему банкиру Александру Соловьеву, все-таки он работал на одном этаже, и он мог его незаметно «подкинуть» в нужном направлении. У Соловьева мог быть мотив. После отставки Калашникова остался на три недели исполняющим обязанности губернатора, а потом претендовал на то, чтобы стать губернатором на постоянной основе.

Можно ли подозревать самого «выгодоприобретателя» - Александра Ковалева? Скорее нет. Ковалев, хотя и считался более демократом, чем Калашников, но не настолько, чтобы быть уверенным, что он станет следующим губернатором. Да и вообще, такое не в характере Александра Яковлевича. Но в дальнейшем Ковалев всегда показывал свою благодарность главному подписанту Гольцу. Даже после того, как новый состав депутатов убрал Гольца из мэров Воронежа, Ковалев назначил его своим заместителем.

Но есть еще одна версия. Письмо слил кто-то из сотрудников КГБ, получив его по обычным агентурным каналам. Причем, это не была инициатива именно «конторы». «Конторе» в те дни точно было не до политических интриг. Просто кто-то из чекистов-коммунистов мог отомстить Калашникову, резонно считая его предателем за позицию в дни ГКЧП.

Александр Пирогов