Почему людям так трудно говорить о сексуализированном насилии: глава центра «Право голоса» о том, что нельзя называть

С 17 по 23 апреля проходит Неделя осведомленности о сексуализированном насилии. Эта тема до сих пор во многом остается табуированной, поэтому мы решили поговорить с руководителем воронежского центра помощи женщинам "Право голоса" Ангелиной Севергиной, чтобы расставить точки над i.

В начале беседы стоит определиться с главным понятием. Что именно относят к сексуализированному насилию?

Всё, что касается тематики половых отношений. Это не только то, что мы называем актом. Это может быть и принудительный просмотр порнографии, принуждение к каким-либо неприемлемым действиям для человека и всё, что касается сексуализированной тематики, если человеку это доставляет дискомфорт, болезненные ощущения, вред здоровью.

Какие люди становятся самыми уязвимыми?

Надо помнить, что какие-то психологические черты мы можем выделять, но социального портрета нет. Среди переживших насилие большинство женщин. Были единичные случаи обращений от мужчин. Но самая уязвимая группа – это, конечно, дети. Им сложнее всего обратиться за помощью и защитить себя. Ребенок, особенно маленький, не может сам обратиться в полицию и Следственный комитет. 

По статистике 75% случаев сексуализированного насилия по отношению к несовершеннолетним совершают люди так называемого "ближнего круга" - родственники, друзья семьи. Осложняется это тем, что родители зачастую не верят детям.

 Насколько часто к вам обращались за помощью пострадавшие от сексуализированного насилия членами семьи?

Сложно вести такую статистику. По нашему опыту в случаях домашнего насилия всегда присутствует несколько видов: например, психологическое, физическое и финансовое. Часто к нам обращаются из-за физического насилия. Когда человек будет готов, он расскажет что-то еще, но специально мы не выясняем этого. В части именно сексуализированного насилия в чистом виде - обращений немного. Два было от несовершеннолетних девушек и одно - от парня. Было обращение, в котором было несколько преступлений: по поводу физического насилия с истязанием, сексуализированным насилием (изнасилованием) по отношению к женщине и жестоким обращением по отношению к детям. Это перешло в уголовное дело. Я подозреваю, что мы не знаем о многих случаях сексуализированного насилия. Стыдно признаться кому-либо, что что-то идет не так в твоей жизни, а в части интимной сферы - вдвойне сложно это обсуждать.

Стыд – основное чувство, которое испытывают люди, подвергшиеся какому-либо виду насилия.

И опыт показывает, что довериться легче представителям некоммерческой сферы, фонда, чем полиции, например. Поэтому наша миссия - не только помощь, но и выявление преступлений насильственного характера, совершаемых в семье. У нас есть соглашение о сотрудничестве со Следственным комитетом. Это очень хорошее, эффективное и, могу сказать, пока уникальное партнёрство, даже на федеральном уровне. 

Что делать женщине, если ей кажется, что она подверглась сексуализированному насилию, но ситуация не однозначная и она сомневается?

Есть два варианта реагирования, которые зависят от степени жёсткости совершенного действия. Если женщина понимает, что в отношении неё точно совершено преступление – не мешкая, сразу ноги в руки и в полицию с заявлением! В заявлении необходимо описать все подробно, не смягчая и не используя обтекаемых формулировок, максимально конкретно. Нужно настаивать на том, чтобы органы полиции выдали направление на освидетельствование в судебно-медицинской экспертизе.

Бывает так, что действия не могут быть квалифицированы как преступление. Это, скорее, звоночек, что в отношениях с другим человеком что-то не так. И тогда это повод задуматься: а могу ли я откровенно обсуждать с человеком наши отношения? Принимаются ли во внимание мои чувства и желания? Есть такая поговорка: если кажется, что что-то пошло не так – вам не кажется. И если с партнером сложно, невозможно или страшно обсуждать происходящее, можно попробовать поработать с надёжным психологом. 

Есть ли в России опыт работы с мужчинами, которые не понимают, что травмируют женщин в отношениях?

Большинство мужчин понимают, что нельзя поднимать руку на женщину. Мы это постоянно видим в судах. Например, на вопрос судьи: «А откуда у нее синяки?», - ответ: «Да она в душе упала». По большому счету мужчины всё понимают, но считают, что они вправе, или надеются на безнаказанность. Например, многие оправдывают насилие тем, что "она спровоцировала". Есть такой классический стереотип. Когда начинаешь задавать вопросы, каким именно способом она это сделала, ударила первая? Обычно говорят: «Она знает мои больные места и задевает их». Знаете, это такая вроде простая наука из детского сада. Когда воспитательница спрашивает: "Петя, почему ты Колю ударил?" - "А он меня первый дураком обозвал". Моя воспитательница говорила: "Тебя обозвали, - и ты обзови". То есть никакое слово не дает права кому-то причинять физическое воздействие. Это вопрос равноправия, и в нашей работе - гендерного равноправия в первую очередь. По разным источникам от 75 до 80 % насильственных преступлений совершается все-таки мужчинами, а не женщинами. Мужчины сильнее, чем женщины чисто физически. И большая часть от оставшихся 15-20% — это самооборона женщины, квалифицированная, как превышенная.

Насколько современным людям нужен ликбез по теме сексуализированного насилия? Для кого особенно важно знать самое важное?

Не назову это ликбезом. Это нормальная человеческая логика, доверие себе и своим чувствам и культура обращения за помощью. Вот это нужно всем людям. Первичной целевой аудиторией просвещения считаю родительскую среду. Это очень большая аудитория взрослых людей. Крайне важно знать, как реагировать, если ребенок сообщил, что он подвергается опасности. Нужно научить ребёнка понимать, что можно позволять по отношению к себе, а что нет. Есть нетоксичные, ненавязчивые меры и способы разговаривать о сексуальной безопасности с несовершеннолетними детьми, начиная с самого маленького возраста.

Также педагогическая среда - одна из важных составляющих целевой аудитории. Бывают случаи, когда ребенок скорее доверится школьному психологу или учителю, чем придет и расскажет о беде родителям. В нашей команде есть детский психолог, работающий и в школе. У нее были кейсы, когда ребенок приходил к ней с проблемой успеваемости, например, а в ходе консультации она выявляет домашнее насилие. Я считаю, что педагогический состав - это потенциально очень хорошая аудитория, чтобы транслировать принципы безнасильственного поведения. Но тут есть проблема, конечно: сами учителя подвергаются профессиональному выгоранию. Один из признаков выгорания – это деперсонализация, когда специалисту становится сложно относиться к каждому как к личности, индивидуальности, а в этом случае доверительные отношения с учениками строить сложно.

Вспомнилась история, произошедшая накануне в воронежском вузе. На научной конференции студентка анализировала различные подкасты, а на вопрос, какой она сама слушала последним, ответила - о сексуализированном насилии. Это вызвало смех преподавательского состава и странные вопросы, зачем ей это нужно.  

Осмеянными за заинтересованность этой темой можно быть не только со стороны преподавателей. К сожалению, даже помогающие структуры, которые вроде бы призваны поддержать, часто проявляют... не такие реакции, которые мы могли от них ждать. Из-за отсутствия информированности и непонимания механизма проблемы.

Но я вижу, что за последние два года работы нашего центра степень просвещенности людей вокруг меняется в лучшую сторону. Многие что-то видели, где-то читали, почему–то заинтересовались. Столкнулись с проблемой. Может быть, даже не в своей семье, а со своими знакомыми, но идентифицируют проблему и задают правильные грамотные вопросы о том, как помочь выйти из травмирующих отношений подруге, сестре, знакомой, маме, дочке.

И хотя я замечаю положительную динамику, необходимость в информировании никогда не прекратится. Это иллюзия – думать, что насилие можно прекратить. К сожалению, есть определенные физиологические и социокультурные предпосылки для него. К тому же всем людям свойственно порой проявлять агрессию. Это не всегда плохо, ведь, когда мы активно защищаемся, – это тоже действие агрессии. Но важно создавать условия для свободного получения информации: что не является нормой, что мне делать, если это произошло. И параллельно работать над системой помощи тем людям, которые уже пострадали.

Получается просвещение - это профилактика насилия?

Конечно. Информирование – это единственный способ профилактики любого насилия. Психологическая, юридическая помощь – это уже реакция, реактивное действие на совершившийся факт. Все это касается любых типов насилия. Здесь, конечно, единственный способ профилактики – это информировать и просвещать.  

Почему же человек испытывает стыд и часто не может говорить о произошедшем?

Шок. Многим сложно сразу же обвинить другого человека. Первое, что пострадавший начинает испытывать, – чувства стыда и вины. Если совершено сексуализированное насилие, то часто у пережившей появляется мысль: "Что я сделала не так? Как я это допустила?".

К примеру, у нас очень частый запрос к психологам «Что я могу сделать, чтобы он меня не бил?». Спойлер: ничего. Потому что только автор насилия решает, совершать его или нет.  

Домашнее насилие чаще всего не происходит внезапно в жесткой форме, обычно есть определенные звоночки, признаки того, что потенциально это может случиться. Можно вспомнить известную аналогию: если бросить лягушку в кипяток, то она сразу же выпрыгнет, но если ее опустить в холодную воду и сварить, то она будет постепенно привыкать к нарастанию температуры и в итоге сварится. Так и в отношениях. Женщина адаптируется, закрывает на что-то глаза. Одним из тревожных звонков является ревность. Иногда, что тут скрывать, женщине даже приятно, что ее ревнуют, кажется, человек так за тебя держится, дорожит. На самом деле это не признак большой любви, это признак собственничества, власти и контроля, признак того, что вам не доверяют, воспринимают не личностью, а объектом обладания. А желание власти и контроля – это предпосылка для возникновения насилия.

Почему ваш центр называется «Право голоса»?

Во-первых, здесь как раз про стыд и страх. О том, что я имею право говорить. Имею право на свое мнение, и мне не должно быть стыдно, это агрессор должен стыдиться. Во-вторых, это, конечно, отсылка к историческому факту борьбы за гендерное равенство, ведь одним из прорывов в этой борьбе за женские права было именно право голосовать.

Беседовала Нина Федюнина