Воронежский губернатор Александр Гусев: «Сейчас в экономике синдикатные соглашения не работают». Часть II

Успех интервью зависит не от того, кто задает вопросы, а от того, кто на них отвечает. Разговор с губернатором Воронежской области Александром Гусевым получился довольно длинным и содержательным. Для удобства восприятия мы разбили вопросы на несколько тематических блоков. 

Воронежский губернатор Александр Гусев: «Наши действия должны помогать армии, а не создавать негативный фон». Часть I

Управление, уровень жизни, экономика

– Поговорим о кадровой политике. Недавно на должности двух глав администраций районов переизбраны опытные, уважаемые, но откровенно пожилые люди. Одному уже семьдесят, а он получил контракт на новый пятилетний срок. Причем среди глав районов – это не рекорд. Есть ветераны и в облправительстве. Если вы переизберетесь на второй срок, стоит ли нам ждать серьезного обновления управленческой команды? И есть ли прямо сейчас руководители исполнительных органов государственной власти, которыми вы недовольны, но по каким-то причинам не торопитесь расстаться?
– Сейчас в правительстве нет таких людей, кто откровенно не соответствовал бы тем требованиям, которые в том числе я предъявляю. Да, есть замечания к работе, да, есть недовольство, которое иногда возникает по результатам работы. Но это совершенно рабочая ситуация. Она есть, наверное, в любом коллективе. Людей, с которыми требовалось бы немедленно расстаться, нет. Если бы они были, мы бы расстались.
Кадровые изменения в правительстве, безусловно, будут. И будут изменения в структуре управления правительства. Мы рассматриваем несколько вариантов. Есть более глобальные изменения, есть меньшие, формальные изменения. Мы сейчас готовим (эти изменения – ред.), рассуждаем на эту тему. Я думаю, что они будут в первом квартале будущего года.
То, что касается глав, мы посчитали правильным оставить все-таки опытных руководителей, потому что они справляются с теми задачами, которые перед ними ставятся, и достаточно эффективно справляются с задачами, которые возникли дополнительно в этот период. На мой взгляд, неоправданно было бы их сейчас менять, хотя, понятно, что у нас есть резерв и есть более молодые кадры. Этот резерв мы всегда поддерживаем актуальным, отслеживаем молодежь, которая готова прийти на смену. Я хочу сказать, что у этих глав здоровья – дай бог каждому, они еще вполне и вполне себе поработают.
– Как вы считаете, существуют ли в воронежской власти кланы, группировки? Изучаете ли вы неформальные связи ваших подчиненных? Не в сексуальном смысле, конечно, а именно в клановом. То, что когда-то называли «рука руку моет».
– Тенденции последнего времени говорят, что, если руки с этим намерением друг к другу тянутся, они могут обе оказаться в наручниках. Мы видим, что это происходит достаточно часто в последний период. Поэтому я всегда всем говорю: дорогие друзья, не ждите никакой поддержки, помощи и даже элементарной защиты, если вы сами себя вовлечете в какие-то ситуации, связанные с тем, чтобы совершить противоправные действия. Точно ни один человек, который нарушил закон, тем более если он преступил какие-то антикоррупционные законы, не будет нами поддержан даже в элементарном смысле. То есть он останется один на один со своей проблемой. По крайней мере, если бы мы знали об этих проявлениях, что кто-то пытается свои интересы поставить выше управленческих и производственных, мы бы расстались с такими людьми. По поводу клановости я не совсем согласен с тем, что вижу и читаю иногда о том, что в Воронеже кланы. Но нет. Экономика сейчас устроена таким образом, что такие синдикатные соглашения не работают. Сейчас слишком многое завязано на конкуренции. Все говорят, что есть клан воронежских строителей. Если бы такой клан существовал, то три гектара земли на Московском проспекте не продавались бы за 2 миллиарда рублей, а продавались бы за 50 миллионов, потому что пришли бы и договорились за начальную цену. То есть пришли, договорились и все. А нет, они конкурируют за эту землю. Отследить это можно во многих проявлениях, это просто очень яркий пример.
– Что касается торгов за землю, то у нас есть Хамин, который и «бузотерит».
– Хамин тоже строитель, тоже дела надо решать. Если и есть какие-то дружеские отношения между руководителями одной отрасли, то я не вижу влияния на экономику от этой дружбы, именно негативного влияния. Что люди сели, договорились, мол, мы эту школу строить не будем, пока цену не увеличат в полтора раза. Вот мы выставляем на торги, не хотите вы, приедут, например, из Курска. Все это очень сложно, договариваться очень сложно.
Многие 44-й закон, который описывает проведение конкурсной процедуры, ругают за несовершенство. Я считаю, что этот закон позволил настроить многие процессы именно конкурентно, поставить их на правильную платформу. Не было бы конкурентности в отборе, начали бы организовываться договорные, пусть и не кланы, но какие-то группировки, которые пытались бы получить экономическую выгоду за счет договорных отношений между собой.
– Как строятся отношения между исполнительной властью региона и главным надзорным органом – прокуратурой области? Грубо говоря, их работа – искать нарушения в вашей работе. Бывают ли системные разногласия, в законе написано одно, а в жизни все совсем по-другому? И вдогонку вопрос, который хоть и стоит на личном контроле и у вас, и у прокуратуры, решается очень медленно. Я имею в виду квартиры для сирот. Какая сейчас очередь и когда все сироты получат квартиры? И что нужно изменить, чтобы это произошло как можно быстрее?
– По детям-сиротам я приведу несколько цифр. Еще шесть-семь лет назад на обеспечение детей-сирот бюджетом выделялось порядка 140-160 миллионов рублей. В этом году на эти цели мы выделили больше миллиарда рублей. Причем мы выработали новые формы взаимодействия: сейчас у нас есть, помимо покупки и передачи квартир, и жилищные сертификаты, и возможность поиска им квартир, когда не мы отдаем квартиру, а они приходят и говорят, что сами нашли, и, если можно, просят купить квартиру в конкретном месте. То есть наши взаимоотношения из более формальных переходят в более человеческие. Я считаю, что на сегодняшний день цифра в миллиард рублей как ориентир, она останется в бюджете. Всего для того, чтобы решить проблему быстро, надо свыше 7 миллиардов рублей выделить. Конечно, у нас бюджет больше, чем 7 миллиардов рублей, но есть моменты. Мы можем сказать, давайте перестанем строить школы, детские садики. Я считаю, что найти баланс в строках бюджета – вещь сложная, но необходимая. Да, мы понимаем, что это особая категория людей и им нужно помогать адаптироваться, социализироваться. Понятно, что квартира часто выводит на позитивный социальный лад. Тем не менее мы не можем за один день решить все эти проблемы. Задача есть, и мы ее решаем. На сегодняшний день я считаю, что и надзорные органы, и те федеральные структуры, перед которыми мы отчитываемся, удовлетворены нашими действиями, считая, что мы правильно поступили. Я не знаю регионов, где полностью решили бы эту проблему. Кто-то движется интенсивнее, кто-то менее интенсивно. Пока эта проблема существует для всех регионов.
С прокуратурой абсолютно нормальные рабочие отношения. Мы не доводим их до какой-то крайней степени напряжения, когда мы условно ходим в суды, потому что не согласны с тем представлением, которое выписала прокуратура. Или они не согласны с нашими действиями, требуя другого. Такого у нас практически нет. Есть один-два момента, но они не являются актуальными для наших взаимоотношений. Абсолютно нормальные рабочие отношения, в том числе и личные отношения между мной и прокурором области Николаем Дионезовичем Савруном. Мы при необходимости общаемся, обсуждаем какие-то вопросы, часто встречаемся. Я считаю, что в этом отношении работа выстроена очень правильно. У нас нет задачи перевести все в формат «а давайте договоримся никаких вопросов вообще не поднимать». Это было бы глупо с их, и с нашей стороны. У нас нормальные рабочие отношения, я думаю, они такими и должны быть.
– Какое из принятых вами решений на посту губернатора оказалось самым сложным? И о каком решении вы, может быть, пожалели или в дальнейшем посчитали его ошибочным?
– Если говорить об ошибочных решениях, наверное, наиболее болезненные – это кадровые ошибки, потому что за этим стоит человек. Для меня всегда непросто сказать: «Вы, к сожалению, не справились, не подходите или еще по каким-то причинам вам нужно покинуть наш коллектив». Это сложно, и для меня это всегда проходит, что называется, небезболезненно. Но решения последнего года по большому счету перекрыли все те решения по оперативности и значимости, которые мы, может быть, принимали раньше. Сейчас, получая дополнительные полномочия, которыми наделены губернаторы Президентом, ты действительно понимаешь ответственность. В этом году, на мой взгляд, принимались одни из самых важных решений.
– Раз уж вы сказали, что самые болезненные ошибки относятся к кадровым изменениям, вспомнил очень старую историю с Юрием Владимировичем Агибаловым. Про его золотой парашют и последующее увольнение. Это была ошибка под давлением?
– Нет-нет, Юрий Владимирович в любом случае ушел бы. Мы просто разные люди, мы бы не смогли вместе работать. Тем более он был в должности моего заместителя. Он, знаете, такой кадровый чиновник, заточенный исключительно на регламенты. Я и мы сейчас работаем немного по-другому. Все-таки ситуация быстро меняется, и мы должны быстро реагировать, а не ссылаться на какую-то бумажку. А, может быть, генерировать новую бумажку, которая позволит нам что-то сделать. То есть у него это все было более академично. Он в любом случае уходил, и мы с ним об этом договаривались.
Моя ошибка, что я эту ситуацию упустил, подписывая документ о зачислении денег. Это не было противозаконно, все в рамках закона. С морально-этической стороны это была и моя ошибка, и его ошибка. Собственно говоря, поняв, что совершили ошибки, решили исправить их хотя бы тем, что расстанемся и не будем совместно работать. Хотя еще раз, в любом случае он ушел бы из правительства области.
– У нас последние годы, какой ни возьми, все переломные. Как на фоне этих переломов меняется уровень жизни воронежцев – реальные доходы, безработица? В каких отраслях средняя заработная плата находится на достойном уровне, а где надо принимать усилия по ее росту? И как мы смотримся по основным показателям уровня жизни в сравнении с соседними регионами?
– По безработице ситуация достаточно благоприятная. Сейчас она, возможно, на исторически минимальном уровне – меньше 1%. Сейчас безработица на низком уровне. Для большинства регионов, для субъектов, не связанных с отраслями, которые сейчас в новой экономической ситуации пострадали, мы говорим о металлургии и автомобилестроении, проблем с безработицей не будет. Часть людей из тех, кто был мобилизован или ушел добровольцем, останется служить в армии. Там хорошее денежное содержание. Как только прекратятся активные боевые действия, они останутся там. Армия у нас должна быть сильной. Мы понимаем, что быстрая нормализация отношений с НАТО не произойдет, что нужно быть сильней. Эти люди, я не говорю, что все, останутся в армии. Поэтому по безработице мы пока не видим никаких сложностей, хотя отслеживаем и стараемся. Все наши структуры, которые занимаются помощью в поиске работы, все работают, все трудятся.
По заработной плате. Мы третий год это практикуем, ставим некую планку по повышению зарплаты. Если в 2021 году это был рост в 10%, то в этом году мы ставим планку в среднем по экономике на 15%. Почему пятнадцать? Потому что это была прогнозная инфляция, примерно так оно и будет. На сегодня заработная плата выросла на 12,7%. Мы надеемся на предновогодние выплаты предприятий, и тогда сможем дотянуться до 15%. Задача – не допустить снижения реальных доходов населения. Мы ее перед собой ставим и стараемся выполнять. Статистика говорит, что реальные доходы на сегодня снизились, если я не ошибаюсь, на полтора процента. Наша задача – подтянуть зарплату еще на те же полтора процента, сбалансировать. На будущий год мы ставим такую же задачу. Инфляция прогнозируется на уровне 6%, мы ставим задачу повышения зарплаты на 11%. Многие руководители откликаются на это. Тем, кто получает господдержку, мы говорим, что они обязаны это сделать, не скрывая того, что из разряда «просьба» это переходит в разряд «поручение». Понятно, есть мелкие предприятия, там не просто у всех это отследить. К сожалению, часто еще не вся зарплата «обеляется», там сложнее, но в целом по экономике все получается.
Если говорить о доходах по сравнению с другими регионами, то все очень просто: промышленно-развитые регионы имеют более высокую зарплату, выше, чем в сельском хозяйстве. У нас сбалансированная экономика, все примерно в одинаковых пропорциях, будь то сельское хозяйство, промышленность, малый бизнес, строительство, торговля. На фоне тех регионов, где больше сельского хозяйства, у нас уровень зарплат выше. Те регионы, которые имеют более развитую промышленность, чем у нас, те, конечно, имеют зарплату чуть выше. Среди регионов ЦФО, не берем Москву и Московскую область, мы – третьи.
– А выше кто?
– Выше Белгород и Липецк. У них доля промышленности выше, чем у нас.
– Несколько вопросов на экономическую тему. Вы объявили курс на новую индустриализацию региона. Можно ли в двух словах подвести предварительные итоги этой новой индустриализации? Грубо говоря, есть ли инвестпроекты, которыми можно гордиться и чей опыт нужно масштабировать?
– Новая индустриализация – это такой красивый термин. Понятно, что Воронежская область –достаточно индустриально развитый регион. В промышленности генерируется около 500 миллиардов рублей внутреннего регионального продукта. Мы ставили перед собой задачу войти в двадцатку наиболее развитых промышленных регионов страны. Сейчас мы – двадцать седьмые по региональному промышленному производству. К сожалению, ситуация немного меняет наши планы. Если мы в 2020–2021 годах задачу выполнили, там рост был приличный – около 10%. В этом году рост будет, но незначительный, в пределах статистической погрешности. Пока прогнозируем так. Тем не менее задача войти в двадцатку сохраняется. Мы договорились с пятью нашими ведущими университетами, что они разрабатывают для нас программу наших шагов в условиях новой экономической реальности, когда действуют санкции. Вместе с учеными мы пытаемся актуализировать план мероприятий по достижению показателя стабильности социально-экономического развития. У нас такой документ есть, есть стратегия, есть план достижения. Но сейчас этот план нуждается в актуализации – понять, где и какие изменения нужно произвести.
Из успехов – есть крупные проекты в том же индустриальном парке «Масловский», в особой экономической зоне. Там есть проекты и по четыре, и по пять миллиардов рублей. Они сейчас на разной стадии реализации: кто-то уже построился, кто-то только зашел со строительством, кто-то еще проектирует. Причем сейчас возрастают сроки проектирования, потому что приходится менять оборудование. Планируем одно, потом нужно искать другое. Понятно, что эти изменения нужно по новой учитывать в проекте. Два проекта из особой экономической зоны у нас инвесторы отказались реализовывать. Ничего страшного, на сегодня там практически 70% земли уже распределено под новые проекты. Из успешных проектов – мясоперерабатывающий завод в Павловске: огромное предприятие, 15 миллиардов рублей инвестиций, самые современные технологии. Или еще один проект – НИИ электронной техники. Мы недавно там были, когда приезжал полпред Игорь Щеголев. Там может быть масштаб другой – около 700 миллионов рублей инвестиций. Но там совершенно уникальная ниша – это все, что связано с выращиванием кристаллов, микроэлектроника. Причем это все реализовано на самом высоком уровне. Это те направления, куда сейчас все идут. В принципе работа в регионе, на мой взгляд, ведется системно, и я надеюсь, что мы достигнем результата и будем в двадцатке.
– Последние месяцы в связи с СВО постоянно звучит тема перевода промышленности на военные рельсы. Как вы это понимаете? Есть ли конкретные задачи, которые ставит федеральный центр в этом направлении? Коснется ли такой перевод только оборонных предприятий или это будет значительно шире?
– В стабильной обстановке это, конечно, касается оборонных предприятий. Сейчас выросли заказы на предприятиях ОПК, где-то выросли даже кратно. Многие предприятия начинают трансформацию по увеличению объемов производства, набирают дополнительные кадры, кто-то начинает в две смены работать, активно занимаются замещением импортных комплектующих, которые были в производстве. Но у нас есть возможность обязать любое предприятие заключить договор на поставку товаров, если их изделия потребуются для нужд армии или проведения специальной военной операции. Такая возможность у нас есть. Мы пока не прибегали к ней, но в целом она есть. Сейчас активно строятся фортификационные сооружения на линии соприкосновения и очень много изделий нужно, например, бетона, для того, чтобы эти сооружения построить. Собственно, это как пример того, как мы взаимодействуем с предприятиями региона. Мы в принципе рассматриваем предприятия для резервной мощности, всех коллег известили, что у нас есть такие возможности. Потребуется – пожалуйста, обращайтесь. Я не думаю, что мобилизационная экономика приведет к тому, что все предприятия будут сориентированы для выпуска военной продукции – ничего подобного. Думаю, что гражданская продукция будет выпускаться в тех же объемах, что и выпускалась, а дополнительные объемы продукции мы будем осуществлять за счет работы профильных предприятий.
– Давайте поговорим о самолетах. В этом году Воронежское авиастроительное объединение объявило о грядущем увеличении штата сразу на три тысячи человек. Причем половина из них – инженерные кадры. То есть через год на ВАСО будут трудиться 8,5 тысячи человек. Есть ли в регионе готовые кадры для ВАСО? Как изменятся объем и номенклатура производства?
– Осознание того, что авиационная отрасль должна у государства быть, пришло. А осознание того, что мы все купим за рубежом и у нас полно денег, ушло. Сейчас мы активно развиваем гражданский сектор авиастроения, военный сектор особо и не проседал. Какие сложности есть у ВАСО. К сожалению, в ближайшей перспективе, на горизонте двух-трех лет, массового выпуска самолетов на территории завода не будет. АН-148 уже по объективным причинам нельзя выпускать, потому что документация украинская и часть оборудования – двигатели и шасси, ключевые параметры. Также пока подвисли перспективы, которые мы связывали с производством военно-транспортного самолета Ил-112. Как вы помните, при испытании самолета произошла трагедия. Специалистам понятно, что случилось. Пока на горизонте нескольких лет выпуска этого типа самолетов не будет. Но завод активно загружается продукцией для смежников, прежде всего МС-21 и «Суперджет». Выпускаются изделия, делаются и крыло, и мотогондолы, это место, где размещается двигатель, и много более мелких изделий. Эти задачи перед заводом стоят. Сейчас он должен еще и направлять усилия, чтобы набирать кадры. Мне кажется, что все должно получиться. Специалисты на предприятии высокопрофессиональные, директор ВАСО раньше был главным инженером на одном из предприятий отрасли, ну и команду такую же подбирают. Готовых работников, в первую очередь инженерно-технических, нет. Их нужно искать и готовить. Для этого есть вузы. Наш опорный университет с заводом активно работает. Думаю, что его студенты в будущем смогут себя найти на ВАСО. Мы готовы взаимодействовать по рабочим кадрам в секторе среднетехнического образования, потому что техникумы – это полномочия региона. Все будет зависеть от условий, которые предложит предприятие. С этого года они подняли зарплату, но с не очень высокого уровня. Конечно, им нужно дальше продолжать расти. Если в концерне «Созвездие» зарплата под 90 тысяч рублей, то там, на ВАСО, не готовы и за 50 тысяч перешагивать. Поэтому, конечно, разрыв нужно каким-то образом нивелировать и тогда появятся кадры.
– Довольны ли вы итогами этого года в строительстве? Также каковы итоги работы строителей в трех подшефных районах ЛНР и, кстати, как оплачивается работа на подшефных территориях? За чей счет банкет?
– Никакого банкета там нет, это сложная и связанная с риском работа. Она оплачивается из резервного фонда бюджета Воронежской области. Мы, направляя средства в подшефные районы, ни одну из своих программ не сократили. Это те средства, которые у нас появились благодаря дополнительным доходам в бюджете. Мы прогнозировали наш бюджет в первом полугодии достаточно консервативно, понимая, что будут сложности из-за санкций. Получилось сработать лучше, и у нас появилась возможность дополнительных доходов.
В целом итог чуть меньше миллиарда рублей, 973 миллиона. Около сорока объектов (восстанавливаем – ред.). Построили две дороги, много школ привели в порядок к началу учебного года. Помогли отремонтировать лечебные учреждения, решили много коммунальных проблем с заменой котельных, с ремонтом водопроводных систем. Работы не очень масштабные, но их много. На сегодняшний день все они уже закончены, уже сформировали новый план на 2023 год. Он больше по масштабам. Но здесь уже большая часть средств будет финансироваться из федерального бюджета. Кстати, на эти 973 миллионов рублей, потраченных на шефские работы, потом пришло из федерального бюджета 490 миллионов компенсации. Нагрузка на областной бюджет не такая существенная – всего в бюджете 200 миллиардов рублей. 400 миллионов – тоже деньги, конечно, но не критичные. Работу с подшефными районами мы будем продолжать. Теперь это наши территории, территории Российской Федерации, и если мы быстро не сумеем их подтянуть до нашего уровня, соседних регионов, то будет беда. Нам нужна лояльность населения, а ее можно добиться, только если люди будут понимать, что мы решаем их проблемы. Поэтому абсолютно правильная была постановка вопроса. Если бы все начали финансировать из федерального бюджета, то это слишком большой ресурс, который проворачивается медленно. Мы все делаем оперативнее, поэтому совершенно правильным решением было доверить эту работу регионам. Думаю, мы совершенно эффективно в рамках этого решения отработали.
– Общие итоги в строительстве подводить пока рано?
– Мы неплохо движемся по жилищному строительству. Будет введено 1 миллион 865 тысяч квадратных метров. Это абсолютный рекорд – Воронежская область никогда не строила столько. И в целом в России будет очень большой объем ввода жилья, тоже рекордная цифра. Объемы строительства могут стабилизироваться или снижаться за счет того, что сейчас решения принимаются по уменьшению льготных программ. Например, по льготной ипотеке был широкий спектр, сейчас станет чуть поуже. Возможно, что такого активного роста жилищного строительства не будет в ближайшие год-два. Стоит задача восстановления новых территорий, вошедших в состав Российской Федерации. Там серьезные разрушения по линии соприкосновения. Конечно, строительные кадры будут востребованы, наши строительные компании будут в этом участвовать. В целом отрасль не просядет, но жилищное строительство, может быть, будет немного меньше.
– Двух миллионов не достигнем?
– Мне кажется, что в этом сейчас нет смысла. Кстати, Воронеж среди городов-миллионников имеет наивысшую обеспеченность по количеству квадратных метров на человека. У нас 33,3 квадратных метра – это самый высокий показатель среди городов-миллионников. Наверное, поэтому сейчас и нет необходимости строить больше двух миллионов квадратных метров. Тем более что люди в условиях неопределенности снижают свою покупательскую активность. Это сказывается в том числе и на покупке жилья.
– В самом начале вашего губернаторства, в 2018 году, одним из областных приоритетов в аграрной сфере была актуальная тема глубокой переработки зерна. Потом амарантовое масло в особой экономической зоне собирались производить. Но то ли тема заглохла, то ли пиара ей не хватает. Просветите наших читателей, какие успехи в этом направлении?
– Может быть, еще рано об этом объявлять, мы объявим об этом чуть позже, когда будем чествовать тружеников села. Ждем очередной рекорд по сбору зерна. (Итоги подвели уже после интервью – 6,4 млн тонн – ред.)
Переработка амаранта никуда не делась. Проект живой. Сегодня он находится на стадии проектирования. Мы уверены, что он будет реализован, потому что мы находимся в контакте с инициаторами. Проект большой, интересный, может быть, будет показательным, что мы можем не только делать первый этап переработки, но и можем глубоко опуститься в переработку. Это и переработка для косметики, и лекарства и так далее. Достаточно широкий спектр использования амарантового масла и его переработки. Проект хороший, мы его поддерживаем, и я уверен, что он будет реализован.
В части проектов по переработке зерна не все оказалось так гладко, как нам хотелось бы. Пока крупных проектов нет. Я имею в виду именно глубокую переработку, а не просто использование зерна в качестве корма. Мы ищем людей, которые будут в этом заинтересованы. Пока развиваются мукомольные предприятия и предприятия по переработке зерна в корма для животных. Это все идет активно. Понятно, что мы – один из регионов-лидеров, потребляющих корма для животноводства. Я по-прежнему считаю, что мы должны двигаться в направлении глубокой переработки. Сейчас, конечно, будет уже сложнее с технологиями. Но тем не менее пытаемся привлечь сюда инвесторов за счет дополнительной поддержки. Помимо поддержки в рамках нашего областного закона о поддержке инвестпроектов, мы сделали еще отдельное направление по поддержке перерабатывающей отрасли, есть возможность еще получить финансовые ресурсы. Пока говорить о том, что мы добились существенных успехов рано, но есть предпосылки, и я уверен, что все это сработает.
Переработка в целом развивается неплохо на территории области. Мы видим, что существенную часть молока из того миллиона тонн, который мы на территории региона производим, мы теперь перерабатываем сами. Молочный кластер фактически уже сформировался. Есть мясной кластер по производству говядины. И вот сейчас замыкается кластер по свинине. Появился завод, который будет на 100% перерабатывать всю свинину, которая выращивается на территории области. В целом все развивается неплохо.

Беседовали: Андрей Мазов и Александр Пирогов