Пришла «отвечать за «понты», а попала на скамью подсудимых: история страшных снимков из Бутурлиновского интерната

Еще недавно Евгения и Андрей Лазневы работали в Бутурлиновском доме-интернате для умственно отсталых детей, а теперь являются осужденными по делу о связывании детей в некогда бывшим близким учреждении (ст. 156 УК РФ «Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего родителем или иным лицом, на которое возложены эти обязанности»)... Мировой судья назначил супругам штрафы по 100 тысяч и 90 тысяч рублей за то, что те сами связали, а затем сфотографировали мучающихся воспитанников. А если вспомнить, как все начиналось? В этом "ВН" помогла Евгения, которая рассказала и о судебном процессе, и о работе в интернате, куда ее, кстати, взяли "для понтов". Чтобы молодая амбициозная женщина их генерировала.

Ты у нас будешь отвечать за "понты"

Лазневы действительно работали в интернате. Первым пришел Андрей - инструктором по труду. Организовывал спортивные активности для детей, занятия, которые могли бы помочь им в будущем адаптироваться в реальной жизни. Помогала в этом жена Евгения.

Был футбол, были дети - и воспитанники интерната, и те, кто учился в самой обычной школе. Причем родители последних, что впрочем не особенно удивляет, поначалу сопротивлялись идее. Как это? Мой ребенок будет играть с другим, у которого есть ментальное расстройство? Ну нет.

В итоге подружили две группы разных маленьких людей, проводили они время весело. Несколько раз даже удалось устроить интернатовским ребятам настоящий байкерский футбол. У супругов Лазневых есть знакомый, который относит себя к байкерской тусовке, но тусовке людей православных, а сам мужчина - батюшка. Так вот эта целая компания брутальных любителей мототехники ребятам проигрывала! Под силам интернатовским были даже соревнования по шахматам. Дети становились призерами районного этапа в этом виде спорта.

Об этих временах Евгения, которая стала собеседницей нашей редакции, вспоминает с теплом. Тем более, что позже она и сама попала на работу в интернат после короткого вопроса на тот момент директору Николаю Скользневу (получил 2 года условно по делу о халатности, которая повлекла смерть ребенка): "А возьмите меня на работу!"

Ответ был интригующий: "Ты у нас будешь отвечать за "понты"!". В качестве уточнения подчеркнем: имелось введу проведение различного рода мероприятий, помогающих что называется "пиарить" деятельность интерната. То есть нужно было делать что-то хорошее, развлекательное, обучающее.

Да вот только реализация этих самых "понтов" хромала. Интернат изначально - учреждение закрытого типа. Закрытого из-за принятых там собственных правил. Например, если Евгения или кто-то из сотрудников проявлял инициативу, чтобы кого-то к ребятам пригласить или просто сводить их куда-то, начиналось строгое "Нет!". Не совсем строгое, но объясняющее, что лишние глаза и лишние уши в интернате "нам тут не нужны". Это касалось, и студентов факультета психологии, и даже известную российскую актрису Ирину Горбачеву. Женщину приглашали в Бутурлиновку, она согласилась приехать, но даже до дороги для Горбачевой дело не дошло. Идею быстро "завернули", а Ирине пришлось быстро сообщать, что приезжать не нужно.

И Евгения, и ее муж, и их коллеги имели на руках как минимум какую-то базу для обучения и развития своих воспитанников, но на эту часть времени, как правило, не хватало. Хотя, когда удавалось провести с детьми какую-то минимальную "радость" (назовем этим словом что-то помимо основных человеческих потребностей в еде и воде), об этом обязательно писали в местной газете. Вот в этом, наверное, и заключались "понты", за которые взяли отвечать Евгению. 

Те самые фото

Дальнейшая история, а точнее просто история супругов, попавших на скамью подсудимых, началась с публикации резонансных фотографий в издании "Блокнот Воронеж". На них дети были привязаны к кроватям. Следствие считало, что кадры со связанными воспитанниками опубликовали Лазневы, которые сами их и связали, хотя это не получило подтверждения в ходе самого следствия. Сначала по ошибке материалы дела передали в районный суд, но позже оно все-таки дошло до правильной инстанции и мирового судьи в августе 2023 года.

Оказывается, в рамках судебного процесса рассматривался только один эпизод со связыванием воспитанника Бутурлиновского интерната, а остальные 23 следствие посчитало правомерными на основании показаний специалиста – заведующего методическим отделом Липецкого психоневрологического диспансера, некоего Дмитренкова. Местного по спецификации не нашли.

Строилось обвинение, в частности, на показаниях сотрудников интерната, которые уже в судебном зале их меняли. Страшно же - за дачу ложных показаний, как предупреждает обычно судья, грозит уголовная ответственность. А люди простые, бутурлиновские, боящиеся. В своих показаниях в феврале 2022 сотрудники ДДИ говорили о том, что (по слухам) Лазневы отправляли фото связанных воспитанников прессе. Откуда эти слухи появились, никто из свидетелей пояснить не мог. О причастности Лазневых к тому, в чем их обвиняют, даже на следствии никто из бывших коллег не говорил, да и сами следователи их об этом не спрашивали.

Неприятным открытием для себя и мужа Евгения называет участие в процессе одного из интернатовских воспитанников. Никиту (имя ребенка изменено) Лазневы даже думали взять под программу сопровождаемого проживания, но именно он в итоге давал показания против них. Никиту не связывали, он лишь был свидетелем того, как Лазневы связывали другого ребенка. Рассказал свидетеля мало был похож на правду, признаются участники процесса. Даже в той части, что супруги не работали в помещениях, где происходило преступление, в период, указанный следствием. Мальчик, к слову, еще и является недееспособным.

- Он пришел рассказать об эпизоде, вменяемом нам. Якобы из комнаты видел и даже помогал Андрею с привязыванием, поэтому является свидетелем этого преступления. Никитка говорит, что все это было в период изоляции (прим. ред. - пандемия коронавируса в 2020-2022 годах), а в это время мальчик, который связанный фигурирует на фотографиях, был совершенно в другом месте в противоположном конце интерната, - рассказывает Евгения.

Вменяемые Лазневым два года - столько длилось преступление по версии стороны обвинения - в суде были полностью опровергнуты стороной защиты. Предоставляли графики, по которым супруги работали в этот период. И тогда с конкретными детьми воспитатель и инструктор по труду не пересекались. 

А что суд?

Одним из показательных случаев в суде был факт совместного совещания прокурора и мирового судьи в совещательной комнате в ходе судебного заседания. Так участники процесса решали, удовлетворять ли ходатайство стороны защиты. Адвокаты отмечают, что этот самый случай является "грубейшим нарушением законодательства и является безусловным основанием для отмены суда вышестоящей инстанцией". Видео с этим моментом есть в распоряжении редакции "ВН". Но нарушение, подчеркивают защитники, в рамках суда далеко не единственное. И вот, о чем идет речь, по словам адвокатов Ирины Гаршиной и Виктории Жилиной:

- Конечно, сторона защиты не согласна с вынесением обвинительного приговора и реализует свое право на апелляционное его обжалование. Позиция наших доверителей строится на полном отрицании причастности их преступлению.

В ходе рассмотрения дела мы обращали внимание суда на недоказанность обвинения, а также на многочисленные процессуальные нарушения, допущенные на стадии следствия. Но, к сожалению, аргументы защиты остались не услышанными судом. Сейчас нам предстоит изучение вынесенного приговора, подготовка апелляционных жалоб и дальнейшее рассмотрение дела уже в Бутурлиновском районном суде.

Что хотелось бы отметить, так это то, что для нас, как для защитников, участвовавших в деле на всех стадиях его рассмотрения, остался неясным вопрос: почему суд признал допустимым факт отсутствия постановления о возбуждении уголовного дела по ст. 156 УК РФ? Ведь проведение расследования без возбуждения дела является существенным нарушением уголовно-процессуального закона, влекущим невозможность вынесения судом по существу какого-либо решения по делу, а также влечет недопустимость доказательств, полученных без прохождения стадии возбуждения уголовного дела.

Изначально настоящее уголовное дело возбуждалось совершенно по другой статье (п.п. "а, г" ч. 2 ст. 117 УК РФ - истязание, совершенное в отношении лиц, заведомо несовершеннолетних и находящихся для виновного в беспомощном состоянии) и Лазневы к уголовной ответственности по этому делу не привлекались. А спустя полгода они узнали, что, оказывается, уголовное дело по ст. 117 УК РФ в отношении них прекращено и продолжено по ст. 156 УК РФ!

Если следовать нормам закона, то уголовное дело по ст. 117 УК должно быть прекращено без каких-либо привязок к личности Лазневых, так как оно возбуждалось не в отношении них, а по факту якобы противоправных действий. Более того, в отношении Лазневых по ст. 117 УК РФ никаких подозрений и обвинений никогда не выдвигалось. И в случае, если следствие усмотрело бы состав иного преступления, которое совершалось бы в отношении воспитанников, как в данном случае, преступления предусмотренного ст. 156 УК РФ, то должно быть возбуждено новое уголовное дело. Стадия возбуждения уголовного дела является обязательной.

Такое положение, по мнению стороны защиты, прежде всего нарушает право на защиту Лазневых, которые были лишены возможности своевременно возражать против подозрений и обвинений, обжаловать действия и решения, которые они считают незаконными, в том числе они оказались лишены права на обжалование постановления о возбуждении уголовного дела, поскольку оно отсутствует.

В приговоре, который Евгения получила на руки недавно, есть и подробности ее личной жизни. Хоть и не имеющие отношения к правде. Например то, что родители женщины учились в коррекционной школе, а "на выбор профессии повлияла личная жизнь, поскольку ее младшая сестра - инвалид ("даун")" [прим. ред. - часть цитаты из приговора суда].

- Лазнев А.В. и Лазнева Е.Н., действуя в составе группы лиц по предварительному сговору, осознавая общественную опасность своих противоправных действий, предвидя возможность наступления общественно-опасных последствий в виде причинения физической боли, унижения человеческого достоинства и желая этого [...], - говорится в определении суда, точнее в одной из его частей.

Есть и такие формулировки: - Подошел к кровати несовершеннолетнего воспитанника, убрал с его постели матрас и иные постельные принадлежности, после чего вместе с воспитателем Лазневой Е.Н. умышленно применяя физическую силу и причиняя своими действиями физическую боль вышеуказанному воспитаннику, они положили последнего на кровать, удерживая его конечности и туловище своими руками, привязав последнего тканью за руки и ремнями за ноги к основанию кровати, в положении лежа на спине, разведя при этом его конечности в разные стороны. Далее Лазнев А.В. продел через рукава одежды воспитанника рукоять ранее приисканной швабры, а Лазнева Е.Н. осуществила фотографирование привязанного к кровати. 

Дальше Лазневых ждет апелляция. И, скорее всего, затем последует кассация. Публикация фотографий в издании "Блокнот Воронеж" - попытка поменять систему, в которой часто происходит то, что происходило в стенах бутурлиновского учреждения. Частично этого добиться удалось.

- У меня такое ощущение, что это дело - водка, кровь, песок и сахар, - заключила наша собеседница Евгения в ожидании продолжения... 

Интернат после событий

Сменился директор, добавили воспитателей. Но штат все равно должен включать больше людей, уверены Лазневы. В данный момент численность сотрудников бывшим работникам, разумеется, неизвестна.

В интернате, как это было при Лазневых, порядка 150 воспитанников, которые поделены на группы примерно по 16-23 человека. Один воспитатель физически не мог обеспечить детям все аспекты процесса, за который был ответственным. Речь не только о формальном присматривании за ребятами, но и о их развитии. Детей много, воспитатель один.

Работают воспитатели по сменам. Первая - с 8 до 13:00, вторая - с 15 до 20:00. Когда воспитателя с детьми нет, за ними присматривают санитарки. Их задача - помыть, отдраить, привести в порядок помещения. Дети здесь с ментальными особенностями, следить за ними сложно. В такой ситуации, конечно, взрослым проще детей привязать к чему-нибудь и как-нибудь. Но это с них ответственности не снимает. 

После того, как история вызвала общественный резонанс, в интернате начались изменения. Появились новые сотрудники, но их все равно не хватает. Новым директором учреждения после Николая Скользнева стала Елена Коржова. Но с 21 марта 2025 года руководить интернатом начала уже Людмила Нехай. 

Что говорят понимающие сферу

Председатель правления московского Центра лечебной педагогики «Особое детство» Анна Битова:

- Я отслеживала ситуацию с самого ее начала, получив одновременно с воронежскими СМИ шокирующие фото связанных детей в Бутурлиновском детском доме-интернате (ДДИ). В этом учреждении я бывала не один раз. Часто посещаю и другие ДДИ по всей стране. Уверена: фиксацию детей применяют в большинстве интернатов в той или иной степени. Это всегда видно по поведению ребенка, его позе, движениям и прочему. Но доказать это сложно. Лазневы предприняли попытку бороться с этой антигуманной практикой, но в итоге сами оказались под следствием.

Я готова была выступить в суде как эксперт и свидетель, рассказав о психиатрической помощи в детских и взрослых интернатах, о том, что я наблюдала в Бутурлиновском ДДИ. Однако суд отклонил ходатайство защиты о вызове меня в качестве эксперта и свидетеля. Это разбирательство с самого начала пошло не по пути решения проблемы. Вместо устранения фиксации детей проблему замалчивают, связывание заменяют увеличением дозы таблеток, «химической» фиксацией.

Решение проблемы требует комплексного подхода. Необходимо увеличить штат сотрудников в интернатах: воспитателей, санитарок, помощников. У ребят должны быть занятия. Учреждения должны быть интегрированы в социальную инфраструктуру. А если процедура фиксации необходима прямо сейчас ради безопасности ребенка, то она должна быть прозрачной и регулироваться законом, ограничиваться по времени, назначаться врачом с обязательной записью в медкарте.

Когда на одну санитарку может быть 20, а иногда и более детей, и каждого нужно накормить, помыть, одеть и переодеть, вывести погулять, уложить спать и многое другое, тогда начинаются экономия и жестокость. И мы не можем винить в этом только сотрудников на местах. По приказу Минтруда (940-му) рекомендуемое штатное расписание - на группу из 6 детей должен быть воспитатель плюс младший воспитатель плюс помощник воспитателя. Однако в разных регионах всё реализуется по-разному, и мы видим бюджетные расходы на одного ребенка в интернате и более 100 тыс. рублей в месяц, и менее 50 тыс. рублей в месяц. У взрослых все еще драматичнее.

Конечно, глобальная наша цель — сохранение детей и взрослых с психическими нарушениями в семьях с возможностью получения социальной поддержки на дому. Но интернаты с нами надолго, и мы хотим, чтобы там было меньше насилия и больше уважения, заботы, открытости и защиты прав.

Мария Островская, президент Санкт-Петербургской благотворительной общественной организации «Перспективы»:

- Все интернаты для детей с ментальными нарушениями, в которых мне довелось побывать, используют связывание наиболее тяжелых воспитанников. Сама я это видела неоднократно. Я не видела этого в Бутурлиновке, но была я там уже после публикации упомянутых фотографий, и там, конечно, нашего визита ожидали. А в целом во время моего там пребывания это был типичный детский интернат с недостаточным количеством персонала, со скудным интерьером без личного пространства воспитанников, с отсутствием личных вещей у детей и подростков – то есть такая же картина пренебрежения человеческой личностью, как и во многих других подобных учреждениях. Но в то время там уже был новый директор – она показалась мне настроенной на перемены, хотя и не говорила мне, что в интернате что-то не в порядке.

Мальчик, который дал показания против Андрея и Евгении Лазневых, мне вполне социально понятен. Это прикормленный администрацией учреждения воспитанник, имеющий различные привилегии – например, он помогает кухне, а еще у них с братом на территории интерната есть собственный огородик, где они выращивают клубнику (ничего подобного там нет больше ни у кого из детей). Когда мы были в интернате, я видела его отношения с администрацией. И он, конечно, говорит, чему его научили: ведь привилегии – это всё, что у него есть. То есть вот у человека нет семьи, но есть руководство интерната, которое ему благоволит.

Екатерина Кантинова, директор нижегородского АНО «Служба защиты прав»:

- Юристы «Службы защиты прав» занимаются восстановлением и защитой прав детей и взрослых с нарушениями психики. В своей практике наши специалисты сталкивались со случаями связывания детей в детских домах-интернатах — это называется применение мер физического стеснения.

Служба считает, что применение подобных мер в отношении воспитанников, проживающих в ДДИ, недопустимо и не соответствует законодательству Российской Федерации. Психиатрическая помощь людям с нарушениями психики основывается на принципах гуманности и соблюдения прав человека — это гарантируется государством.

Согласно Закону о психиатрической помощи применение мер физического стеснения и изоляции возможно только при госпитализации в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях — это психиатрические больницы или психоневрологические диспансеры. А детские дома-интернаты являются социальными учреждениями, где воспитанники живут постоянно.

У ДДИ может быть медицинская лицензия, но это не делает их медицинской организацией. В основном лицензия требуется для того, чтобы персонал в интернате мог хранить лекарства и вовремя выдавать их воспитанникам.

Физическое стеснение относится к мерам обеспечения безопасности. Оно не является медицинским вмешательством, а значит, применяется без согласия пациента. Однако врач-психиатр не может просто так по своему желанию связать человека, для применения таких мер нужно обязательно соблюдать следующие условия: человек должен находиться в психиатрической больнице или диспансере (не в интернате или детском доме!); есть вступившее в силу решение суда о недобровольной госпитализации в медицинскую организацию.

У каждой ситуации физической фиксации должна быть весомая причина, и к ним не относятся крики воспитанников или отказ от еды. В письме Главного государственного врача РФ от 26.12.2002 сказано, что меры физического стеснения могут применяться только на ограниченный срок. О каждом применении должна быть запись в медицинской документации с указанием времени их начала и окончания — опять же, это возможно только в психиатрических больницах или диспансерах.

Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) разработала Справочник базовой информации по психическому здоровью, правам человека и законодательству. И в нем отмечается, что физическое стеснение возможно только тогда, когда это является единственным средством предотвращения вреда самому пациенту или другим. Один период фиксации или изоляции не должен тут же сменяться другим. ВОЗ подчеркивает, что физическое стеснение должно применяться в течение как можно меньшего промежутка времени — нескольких минут или часов. При этом рядом с человеком, которого ограничивают в движениях или перемещении, обязательно должен находиться медперсонал.

Еще раз подчеркнем, что фиксация в ДДИ — незаконна. Это также следует из пункта 2 статьи 12 Федерального закона «Об основах социального обслуживания граждан в РФ». Он гласит о том, что детские дома-интернаты не могут: ограничивать права, свободу и законные интересы воспитанников; применять физическое или психологическое насилие в отношении воспитанников (оскорбления или грубое отношение).

Таким образом, если персонал связывает детей в ДДИ, то это становится насилием.

Вместо вывода

Остается только напомнить, что другие 24 случая со связыванием детей или "фиксацией", как ее любят называть представители подобных учреждений, в суде признали законными. Лазневы же продолжают работать с ребятами, но уже в другом месте. Получается, что и на их жизнь произошедшее практически никак не повлияло. Даже от того штрафа, который назначили определением мирового суда, фигуранты оказались освобождены по истечению сроков давности.

Весь процесс супруги называют "показательной поркой". Разбираться в каждом конкретном случае в рамках суда и следствия не стали, вернее по сути разобрались, но не причислили факты "фиксации" к недопустимым или незаконными. Зато состоялся сам суд. Вроде как даже кого-то наказали. А что с остальными интернатовскими детьми? Остается только гадать.